Я не помню тот сон, что приснился мне в жарком вагоне.
То ли умер я, то ли стоял на пороге у смерти.
Только знаю: сквозь дым меня мчали погибшие кони,
И писала рука мертвеца имена на мольберте.
И косили клинки — мёртвых или живых — без разбора,
И неясные тени носились над полем, стеная.
Было Время для Битвы, а может быть, для Разговора,
Но тогда говорила лишь сталь, свет Луны отражая…
Дрались мы с мертвецами, живых в мертвецов превращая,
А вороны кружили, не в силах понять, что нам нужно.
Мертвецы воскресали, безмолвно ряды пополняя,
И сражались за тех, к кому звали их Долг или Дружба.
Разметались луга, отцветая июльскою ночью,
Подустали бойцы, вечный круг совершая сквозь силу.
И увидел я, может, во сне, а быть может, воочью,
Как кого-то из мёртвых нечаянно Смерть подкосила…
Не закончиться б битве, да только колёса вагона
Прогремели по бархатной стали ночного разъезда.
Я проснулся, не в силах сдержать полуясного стона,
И успев лишь послать в уходящую битву Надежду.
Шум сраженья ушёл, не оставив ни слёз, ни укора.
Я боялся уснуть, чтобы сон не увидеть сначала.
Было Время для Битвы, но всё-таки — для Разговора.
Это сон… я себе говорил, только легче не стало…
Андрей Тарасов. Я не помню тот сон, что приснился мне в жарком вагоне…
